("Егор и Устин", продолжение)
Растянувшись на примятой траве, я глядел в синее, безоблачное небо, в
глубине которого, распластав прямые крылья, парил одинокий ястреб.
- Кто-то плывет на каюке, - сказал Егор.
- Рыбак какой-нибудь. Мало их здесь плавает, - ответил я, не
поворачиваясь.
- Да нет, будто каюк знакомый, - не унимался Егор. - А ну, встань!
Посмотри, кто к нам плывет! - вдруг вскричал он возбужденно.
Заслонившись рукой от яркого солнца, я посмотрел на реку и побежал по
берегу.
- Устин, Устин! - кричал я на бегу.
Каюк ткнулся тупым носом в берег. Ухватившись за цепь, я подтянул его
и примотал к приколу. Навстречу мне, широко улыбаясь, шагнул Устин.
- Не ждали, не ждали! - сказал Егор.
- Зато я вас ждал-ждал, думал, что и не дождусь, да вот все же
довелось повидаться. Я и в Тубо несколько раз забирался, думал, может там
вас встречу. Всех рыбаков о вас расспрашивал. А сегодня прихожу на
пристань, ребята и говорят: - Два каких-то рыбака на каюке в Хомутки
проплыли. - Я скорее в каюк и - сюда... Ну, рассказывайте...
- Егор! Ну чего ж ты стоишь! Принимай гостя, тащи, что там у нас
есть, на стол, - хлопотал я.
Через несколько минут мы уже сидели за столом. В лесу звенели птичьи
голоса. На поляне кружились пестрые бабочки.
- Ну, дорогой Устин! За осуществление наших желаний! - поднял я
наполненный вином стакан.
- За удачную рыбалку! - провозгласил Егор.
- Идет! А переметы вы уже поставили? - мягко спросил Устин.
- Как же, как же, это самое... поставили, - сказал Егор.
- Тут, на яме?
- Да нет, это самое... возле переката.
- На выходе?
- Да.
- Ну, а если я опять посоветую вам переставить переметы, что вы на
это скажете? - спросил Устин.
- Куда переставить? - удивился Егор. - Теперь что ж, опять на яму? -
хрипло спросил он.
- Нет, переметы останутся на месте, - сказал Устин.
- Что ты нас морочишь, Устин. То переставить, то на месте... -
вспыхнул Егор.
- Я не сказал перенести, а сказал переставить! - твердо сказал Устин
и обратился ко мне: - Утром ловил рыбу на удочки?
- Ловил!
- И ничего не заметили?
- Будто бы ничего особенного. А что?
- Нынче поутру метелица вылетела, - многозначительно сообщил Устин.
Мы с Егором переглянулись.
- У нас ее еще обыденкой зовут, мотылек такой, что живет на свете
всего один день, от восхода до захода солнца, - пояснил Устин.
- А-а, по-ден-ка-а! Так бы ты и сказал. Но какое это имеет отношение
к нашим переметам? Вылетела, так и пускай себе летает, - сказал я.
Теперь настал черед Устина удивляться нашему невежеству, незнанию
элементарных законов природы, связанных с рыбной ловлей.
- Как это «какое отношение»? Переметы ваши поди по дну стоят? -
спросил Устин.
- А как же им стоять? По дну, конечно, - сказал Егор.
- Вот видите. А надо им стоять поверху.
- К чему же это? - удивлялся Егор.
- Вся метелица с заходом солнца будет в Донце, и река закипит от
рыбы. Рыба - поверху, а переметы ваши на дне. Ясно?
- Мм-да-а, - промычал Егор. - Значит, все-таки переставлять
перетяжки?
- Непременно. Иначе они простоят зря.
- Черт возьми! Только поставили и уже переставлять! - почесав за
ухом, сказал Егор.
- Ничего, я вам помогу. Рубите четыре шеста подлиннее на подпоры.
Шнуры на переметах крепкие?
- Новые, - сказал Егор.
- Вот и хорошо. Старые для этого непригодны - рвутся при натяжке, а
тянуть надо сильно, чтобы не провисали...
Солнце клонилось к закату. Вечер выдался на редкость теплый и тихий.
Смолкли в лесу птичьи голоса, им на смену в воздухе зазвенели первые
комариные песни. Под крутым яром звонко плеснулась какая-то крупная рыба,
за нею другая. Над широким плесом Хомутков, словно первые редкие снежинки
замельтешили доживающие свой коротенький век полуживые мотыльки-поденки.
- Начинается! - воскликнул Устин, устанавливая последнюю подпору.
Вскоре метелица замелькала гуще. Рыба стала плескаться чаще. В
некоторых заводях, где вода кружилась в медленных водоворотах и
образовались скопления мертвой поденки, оглашая реку шумом и плеском, то и
дело плавилась какая-то крупная и мелкая рыба.
Сумерки начали сгущаться. Поденка, как снегопад в феврале,
завихрилась повсюду. Она уже снежными хлопьями шла по Донцу непрерывным
потоком. Вся рыба поднялась на поверхность. Вода на Донце забурлила, как в
непогоду.
Зрелище было потрясающее. Мы с Егором смотрели на Донец как
зачарованные.
Обилие доступного и лакомого корма опьяняло рыбу, лишало ее присущей
ей чуткости и осторожности. Она хватала и пожирала все, что ни плыло по
реке. По крайней мере, нам с Егором так казалось. Подпоры наших переметов
вздрагивали и качались...
- Пора снимать рыбу! - сказал Устин.
- Вот как! Уж не проверять, а просто снимать? - усмехнулся я.
- Тут и без проверки видно. Снимать ее надо, и чем скорее, тем лучше.
Пошли в каюк, - заторопился Устин.
Мы сняли с переметов целый ворох крупной рыбы.
- Вот диво-то! Не знал я, что чебаки на живца хватают! - взяв в руки
большого леща, изумленно вскричал Егор.
- Тут не разберешь, кто на что хватал, - сказал Устин. - Метелица
цепляется за поводки, за крючки, налипает на живцов, так что разобраться,
какая рыба на какую насадку взяла, невозможно.
Но мы и не ломали себе головы над этим. Рыба брала, как никогда. Не
смыкая глаз, работать пришлось до самого рассвета. Утром поденка пошла на
убыль, всплески рыбы стали реже и тише.
- Проходит метелица, - сказал Устин. - Но во всех омутах, заводях и
коряжниках она еще задержится, и днем ее будет доедать особо прожорливая
рыба: щука, судак, окунь...
- Надо наладить там жерлицы и дреголины! - всполошился Егор.
- Егор хочет посоревноваться со щуками да окунями в жадности, -
сказал я, смеясь.
- Не о жерлицах да о дреголинах надо думать, а о том, как доставить в
город пойманную рыбу, - добавил я.
- Верно, - поддержал меня Устин. - Впрочем, думать тут нечего, -
сказал он, - грузите рыбу в мой каюк. Один из вас останется здесь, а
другой отправится со мной в Николаевку, а оттуда на попутной машине в
город. Вот и вся недолга.
- Ну, это уж по егоровой части, - сказал я.
- А што ж, по моей - так по моей, - отозвался тот. - Ты только это
самое... адресок черкани... Надо ж свежачка твоим забросить.
Через час нагруженный рыбой каюк Устина отчалил от берега.
- Эй! - крикнул с каюка Устин. - Переметы опустите на дно. Наверху им
больше делать нечего.
Он помахал мне рукой, а Егор крикнул уже с середины Донца:
- Не скучай! К вечеру обратно буду!
Каюк заскользил по озаренной притихшей реке, оставляя за кормой,
разбегавшийся лучами, широкий след. Вот он доплыл до изгиба реки,
развернулся направо, еще несколько взмахов весла - и его уж не видать.
Я остался на берегу реки один. Но на душе у меня не было прошлогодней
грусти, когда я, вот так же впервые, провожал глазами каюк Устина. Я не
грустил и не думал: «Придется ли нам когда-нибудь встретиться?»
Я знал, что впереди предстоит много интересных и поучительных встреч
с таким опытным рыболовом, как Устин.