Ловля карася ночью.
Прослышав от коллег-рыбаков о том что на Синюхе клюет килограммовый карась, но клюет только ночью, я со своими друзьями – Анатолием и Александром потерял спокойствие и считал дни до заветных выходных…
В то летнее июльское утро все радовало: и теплый южный легкий ветерок, доносивший ароматные запахи цветов, и широкие луговые просторы в пойме реки, густо поросшие разнотравьем, и разноголосый хор певчих птиц, встречающих рождение нового дня. Огорчало только одно: рыба категорически не хотела клевать. Мы меняли места, насадки —результат тот же.
Днем стали попадаться мелкий подлещик, крохотная плотвичка и красноперка. С досадой отправляя малышей обратно в воду, я уговаривал друзей, Анатолия и Александра, ехать домой —настоящей рыбы не было. Но Анатолий убежденно расказывал, что у нас еще все впереди — ночью будут клевать караси.
Не очень-то я верил, но взвесив все аргументы решили остаться на ночь.
Днем мы купались, загорали, гуляли в чудесном сосновом лесу. А вечером, как только над рекой сгустились сумерки, наживили крючки своих донок катышками теста и черного хлеба, уселись поудобнее и стали ждать поклевки.
Потянулись томительные минуты ожидания. Мы приглядывались, прислушивались. С каждой минутой становилось все темнее и темнее. В бездонном небе вспыхивали яркие звезды. Из леса потянуло прохладой. А вскоре из-за большой скалы на берегу речки выплыла громадная красавица – луна. Временами слышались всплески крупной рыбы.
— Слышишь? — обратился ко мне Анатолий.— Карась зашевелился.
— Он и днем плескался. А что толку? Гуляет, бродяга, а наши насадки обходит стороной,— разочарованно ответил я.
И снова ожидание. Прошло еще часа полтора-два. В полночь, когда я, потеряв всякую надежду на поклевку, хотел лечь спать, вдруг послышался звон колокольчика. Анатолий Григорьевич метнулся к своим удочкам .
— Есть один! — донесся до меня возбужденный голос приятеля.
Пошел я посмотреть улов. На траве, в свете фонаря, лежал большой, не менее килограмма, карась. Он несколько раз подпрыгнул, потом звучно почмокал губами и успокоился. Минут десять спустя Анатолий Григорьевич поймал второго, потом третьего.
— Видишь, что делается? — повеселевшим голосом сказал он.— А ты не верил, что ночью будет клевать.
— На какую насадку берет? — поинтересовался я.
— Всех поймал на черный хлеб.
— У меня тоже на двух донках черный хлеб, а клева нет.
— А ты не догадываешься почему?
Я пожал плечами.
— Ты очень далеко забросил свои донки. Думаешь,чем дальше заброс, тем крупнее рыба да и больше ее там?
— А как же?
А вот так. Твоя насадка лежит в 40—50 м от берега. А там коса, мель. Понял?
Помолчав, он продолжал:
— Ночью рыба вообще жмется ближе к берегу, а здесь, где сидим мы, тем более. Тут поглубже, вода прохладнее.
Я послушался совета старого рыболова и перезабросил донки поближе к берегу. И не прогадал. Вскоре и я, одного за другим, поймал несколько больших карасей.
Не отставал от нас и Саша – то и дело вынимал одного за другим увесистых карасей.
С полчаса у нас было затишье.
В пятом часу начала загораться утренняя заря.
Кругом стояла такая тишина, что даже слышно было, как шептался прибрежный камыш и трепетали листья осин.
Вдруг на одной из моих удочек зазвонил колокольчик.
Я подсек и начал вываживать. Вначале рыба шла спокойно, но у берега резко рванулась в сторону. Я сдержал рывок, и скоро в моих руках забился небольшой сазанчик.
Некоторое время спустя засуетился у своих удочек и Анатолий Григорьевич.
— Кажется, и я сазанчика зацепил...
Сперва и у него сазан шел тихо, но когда товарищ уже прицелился подцепить его подсачеком, он забушевал. Тонкий (0,2 мм) поводок лопнул. Леска провисла.
Несколько секунд приятель мой был словно в столбняке. Потом я услышал его стон. Очнувшись, он тяжело сел на траву и начал сматывать донку.
Минут двадцать спустя у Анатолия Григорьевича снова задребезжал колокольчик. Он мгновенно вскочил, подсек и начал вываживать рыбу. Судя по тому, с каким напряжением он сдерживал рывки рыбы, было ясно,что сазан попался крупный. На этот раз Анатолий Григорьевич действовал осторожнее, осмотрительнее. Поединок длился минут десять. И вот здоровенный, килограмма на четыре, сазан уже в подсачеке.
— Попался, голубчик!
Клев с небольшими перерывами продолжался до восхода солнца. Рыба брала только на катышки черного хлеба без какой-либо примеси.
В то лето мы много раз рыбачили на Синюхе. Дневной улов у нас был обычно небогатый—два-четыре карася на брата да по нескольку подлещиков и плотвиц. Зато ночью выуживали по десятку и больше карасей , причем рыба была намного крупнее. Ловили опять-таки на катышки черного хлеба, и лучше всего рыба отзывалась на хлеб под названием "Бородинский". Сазан иногда брал и на вареный картофель. Наиболее активный клев карася и сазана начинался ближе к полуночи и продолжался до восхода солнца. В прохладные дни и во время теплых, моросящих дождей рыба клевала и днем, но вяло.
С тех пор мы стараемся по возможности захватить ночную рыбалку на полюбившейся нам красивой речке – Синюхе и она почти всегда одаривает нас хорошими уловами.
